Сергей Есенин МИКОЛА В шапке облачного скола, В лапоточках, словно тень, Ходит милостник Микола Мимо сел и деревень. На плечах его котомка, Стягловица в две тесьмы, Он идет, поет негромко Иорданские псалмы. Злые скорби, злое горе Даль холодная впила; Загораются, как зори, В синем небе купола. Наклонивши лик свой кроткий, Дремлет ряд плакучих ив, И, как шелковые четки, Веток бисерный извив. Ходит ласковый угодник, Пот елейный льет с лица: "Ой ты, лес мой, хороводник, Прибаюкай пришлеца". Заневестилася кругом Роща елей и берез. По кустам зеленым лугом Льнут охлопья синих рос. Тучка тенью расколола Зеленистый косогор... Умывается Микола Белой пеной из озер. Под березкою-невестой, За сухим посошником, Утирается берестой, Словно мягким рушником. И идет стопой неспешной По селеньям, пустырям: "Я, жилец страны нездешной, Прохожу к монастырям". Высоко стоит злотравье, Спорынья кадит туман: "Помолюсь схожу за здравье Православных христиан". Ходит странник по дорогам, Где зовут его в беде, И с земли гуторит с богом В белой туче-бороде. Говорит господь с престола, Приоткрыв окно за рай: "О мой верный раб, Микола, Обойди ты русский край. Защити там в черных бедах Скорбью вытерзанный люд. Помолись с ним о победах И за нищий их уют". Ходит странник по трактирам, Говорит, завидя сход: "Я пришел к вам, братья, с миром - Исцелить печаль забот. Ваши души к подорожью Тянет с посохом сума. Собирайте милость божью Спелой рожью в закрома". Горек запах черной гари, Осень рощи подожгла. Собирает странник тварей, Кормит просом с подола. "Ой, прощайте, белы птахи, Прячьтесь, звери, в терему. Темный бор, - щекочут свахи, - Сватай девицу-зиму". "Всем есть место, всем есть логов, Открывай, земля, им грудь! Я - слуга давнишний богов - В божий терем правлю путь". Звонкий мрамор белых лестниц Протянулся в райский сад; Словно космища кудесниц, Звезды в яблонях висят. На престоле светит зорче В алых ризах кроткий Спас; "Миколае-чудотворче, Помолись ему за нас". Кроют зори райский терем, У окошка божья мать Голубей сзывает к дверям Рожь зернистую клевать. "Клюйте, ангельские птицы: Колос - жизненный полет". Ароматней медуницы Пахнет жней веселых пот. Кружевами лес украшен, Ели словно купина. По лощинам черных пашен - Пряжа выснежного льна. Засучивши с рожью полы, Пахаря трясут лузгу, В честь угодника Миколы Сеют рожью на снегу. И, как по траве окосья В вечереющий покос, На снегу звенят колосья Под косницами берез. КОЛОБ То не тучи бродят за овином И не холод. Замесила божья матерь сыну Колоб. Всякой снадобью она поила жито В масле. Испекла и положила тихо В ясли. Заигрался в радости младенец, Пал в дрему, Уронил он колоб золоченый На солому. Покатился колоб за ворота Рожью. Замутили слезы душу голубую Божью. Говорила божья матерь сыну Советы: "Ты не плачь, мой лебеденочек, Не сетуй. На земле все люди человеки, Чада. Хоть одну им малую забаву Надо. Жутко им меж темных Перелесиц, Назвала я этот колоб - Месяц". ПЕСНЬ О ЕВПАТИИ КОЛОВРАТЕ За поемами Улыбыша Кружат облачные вентери. Закурилася ковыльница Подкопытною танагою. Ой, не зымь лузга-заманница Запоршила переточины, - Подымались злы татаровья На Зарайскую сторонушку. Не ждала Рязань, не чуяла А и той разбойной допоти, Под фатой варяжьей засынькой Коротала ночку темную. Не совиный ух защурился, И не волчья пасть оскалилась, - То Батый с холма Чурилкова Показал орде на зарево. Как взглянули звезды-ласточки, Загадали думу-полымя: Чтой-то Русь захолынулася, Аль не слышит лязгу бранного? Щебетнули звезды месяцу: "Ой ты, желтое ягнятище! Ты не мни траву небесную, Перестань бодаться с тучами. Подыми-ка глазы-уголья На рязанскую сторонушку Да позарься в кутомарине, Что там движется-колышется?" Как взглянул тут месяц с привязи, А ин жвачка зубы вытерпла, Поперхнулся с перепужины И на землю кровью кашлянул. Ой, текут кровя сугорами, Стонут пасишные пажити, Разыгрались злы татаровья, Кровь полониками черпают. Впереди сам хан на выпячи, На коне сидит улыбисто И жует, слюнявя бороду, Кус подохлой кобылятины. Говорит он псиным голосом: "Ой ли, титники братанове, Не пора ль нам с пира-пображни Настремнить коней в Московию?" От Олышан до Швивой Заводи Знают песни про Евпатия. Их поют от белой вызнати До холопного сермяжника. Хоть и много песен сложено, Да ни слову не уважено, Не сочесть похвал той удали, Не ославить смелой доблести. Вились кудри у Евпатия, В три ряда на плечи падали. За гленищем ножик сеченый Подпирал колено белое. Как держал он кузню-крыницу, Лошадей ковал да бражничал, Да пешневые угорины Двумя пальцами вытягивал. Много лонешнего смолота В закромах его затулено. Не один рукав молодушек, Утираясь, продырявился. Да не любы, вишь, удалому Эти всхлипы серых журушек, А мила ему зазнобушка, Что ль рязанская сторонушка. Ой, не совы плачут полночью, - За Коломной бабы хныкают, В хомутах и наколодниках Повели мужей татаровья. Свищут потные погонщики, Подгоняют полонянников, По пыжну путю-дороженьке Ставят вехами головушки. Соходилися боярове, Суд рядили, споры ладили, Как смутить им силу вражию, Соблюсти им Русь кондовую. Снаряжали побегушника, Уручали светлой грамотой: "Ты беги, зови детинушку На усуду свет Евпатия". Ой, не колоб в поле катится На позыв колдуньи с Шехмина, - Проскакал ездок на Пилево, Да назад опять ворочает. На полях рязанских светится Березняк при блеске месяца, Освещая путь-дороженьку От Олышан до Швивой Заводи. Прискакал ездок к Евпатию, Вынул вязевую грамоту: "Ой ты, лазушновый баторе, Выручай ты Русь от лихости!" У Палаги-шинкачерихи На меду вино развожено, Кумачовые кумашницы Душниками занавешены. Соходилися товарищи Свет хороброго Евпатия, Над сивухой думы думали, Запивали думы брагою. Говорил Евпатий бражникам: "Ой ли, други закадычные, Вы не пейте зелена вина, Не губите сметку русскую. Зелено вино - мыслям пагуба, Телесам оно - что коса траве, Налетят на вас злые вороги И развеют вас по соломинке!" Не заря течет за Коломною, Не пожар стоит над путиною - Бьются соколы-дружинники, Налетая на татаровье. Всколыхнулось сердце Батыя: Что случилось там, приключилося? Не рязанцы ль встали мертвые На побоище кроволитное? А рязанцам стать - Только спьяну спать; Не в бою бы быть, А в снопах лежать. Скачет хан на бела батыря, С губ бежит слюна капучая. И не меч Евпатий вытянул, А свеча в руках затеплилась. Не березки-белоличушки Из-под гоноби подрублены - Полегли соколья-дружники Под татарскими насечками. Возговорит лютый ханище: "Ой ли, черти, куролесники. Отешите череп батыря Что ль на чашу на сивушную". Уж он пьет не пьет, курвяжится Оглянется да понюхает - "А всего ты, сила русская, На тыновье загодилася". ИСУС-МЛАДЕНЕЦ Собрала пречистая Журавлей с синицами В храме. "Пойте, веселитеся И за всех молитеся С нами!" Молятся с поклонами, За судьбу греховную, За нашу; А маленький боженька, Подобравши ноженьки, Ест кашу. Подошла синица, Бедовая птица, Попросила: "Я тебе, боженька, Притомив ноженьки, Молилась". Журавль и скажи враз: "Тебе и кормить нас, Коль создал". А боженька наш Поделил им кашу И отдал. В золоченой хате Смотрит божья мати В небо. А сыночек маленький Просит на завалинке Хлеба. Позвала пречистая Журавлей с синицами, Сказала: "Приносите, птицы, Хлеба и пшеницы Немало". Замешкались птицы, Журавли, синицы, Дождь прочат. А боженька в хате Все теребит мати, Есть хочет. Вышла богородица В поле, за околицу, Кличет. Только ветер по полю, Словно кони, топает, Свищет. Боженька, маленький, Плакал на завалинке От горя. Плакал, обливаясь... Прилетал тут аист Белоперый. Взял он осторожненько Красным клювом боженьку, Умчался. И господь на елочке, В аистовом гнездышке, Качался. Ворочалась к хате Пречистая мати, Сына нету. Собрала котомку И пошла сторонкой По свету. Шла, несла немало, Наконец сыскала В лесочке: На спине катается У белого аиста Сыночек. Позвала пречистая Журавлей с синицами, Сказала: "На вечное время Собирайте семя Немало. А белому аисту, Что с богом катается Меж веток, Носить на завалинки Синеглазых маленьких Деток". СИРОТКА Маша - круглая сиротка. Плохо, плохо Маше жить, Злая мачеха сердито Без вины ее бранит. Неродимая сестрица Маше места не дает, Плачет Маша втихомолку И украдкой слезы льет. Не перечит Маша брани, Не теряет дерзких слов, А коварная сестрица Отбивает женихов. Злая мачеха у Маши Отняла ее наряд, Ходит Маша без наряда, И ребята не глядят. Ходит Маша в сарафане, Сарафан весь из заплат, А на мачехиной дочке Бусы с серьгами гремят. Сшила Маша на подачки Сарафан себе другой И на голову надела Полушалок голубой. Хочет Маша понарядней В церковь божию ходить И у мачехи сердитой Просит бусы ей купить. Злая мачеха на Машу Засучила рукава, На устах у бедной Маши Так и замерли слова. Вышла Маша, зарыдала, Только некуда идти, Побежала б на кладбище, Да могилки не найти. Замела седая вьюга Поле снежным полотном, По дороженькам ухабы, И сугробы под окном. Вышла Маша на крылечко, Стало больно ей невмочь. А другом лишь воет ветер, А кругом лишь только ночь. Плачет Маша у крылечка, Притаившись за углом, И заплаканные глазки Утирает рукавом. Плачет Маша, крепнет стужа. Злится дедушка-мороз, А из глаз ее, как жемчуг, Вытекают капли слез. Вышел месяц из-за тучек, Ярким светом заиграл. Видит Маша - на приступке Кто-то бисер разметал. От нечаянного счастья Маша глазки подняла И застывшими руками Крупный жемчуг собрала. Только Маша за колечко Отворяет дверь рукой, - А с высокого сугроба К ней бежит старик седой: "Эй, красавица, постой-ка, Замела совсем пурга! Где-то здесь вот на крылечке Позабыл я жемчуга". Маша с тайною тревогой Робко глазки подняла И сказала, запинаясь: "Я их в фартук собрала". И из фартука стыдливо, Заслонив рукой лицо, Маша высыпала жемчуг На обмерзшее крыльцо. "Стой, дитя, не сыпь, не надо, - Говорит старик седой, - Это бисер ведь на бусы, Это жемчуг, Маша, твой". Маша с радости смеется, Закраснелася, стоит, А старик, склонясь над нею, Так ей нежно говорит: "О дитя, я видел, видел, Сколько слез ты пролила И как мачеха лихая Из избы тебя гнала. А в избе твоя сестрица Любовалася собой И, расчесывая косы, Хохотала над тобой. Ты рыдала у крылечка, А кругом мела пурга, Я в награду твои слезы Заморозил в жемчуга. За тебя, моя родная, Стало больно мне невмочь И озлобленным дыханьем Застудил я мать и дочь. Вот и вся моя награда За твои потоки слез... Я ведь, Маша, очень добрый, Я ведь дедушка-мороз". И исчез мороз трескучий... Маша жемчуг собрала И, прислушиваясь к вьюге, Постояла и ушла. Утром Маша рано-рано Шла могилушку копать, В это время царедворцы Шли красавицу искать. Приказал король им строго Обойти свою страну И красавицу собою Отыскать себе жену. Увидали они Машу, Стали Маше говорить, Только Маша порешила Прежде мертвых схоронить. Тихо справили поминки, На душе утихла боль, И на Маше, на сиротке, Повенчался сам король.